Лишь осознав причины произошедшего 60 лет назад чудовищного деяния человечества — Холокоста, мир сможет предотвратить повторение трагедии. На телеканале «Россия» состоялся премьерный показ фильма Алексея Шишова и Елены Якович «Мир после Освенцима». Об этом фильме в интервью журналисту «Известий» Петру Верникову рассказал автор идеи Вячеслав Кантор.
Известия: Господин Кантор, вы автор идеи фильма «Мир после Освенцима». В чем все-таки вы видите основную идею фильма? Ведь об Освенциме, о Холокосте, о Бабьем Яре уже столько снято, столько написано… Что тут можно сказать еще нового?
Вячеслав Кантор: Вы знаете, один поэт сказал: «Я написал стихотворение о любви — закрыл тему». Есть такие темы, которые «закрыть» нельзя. Выясняются новые факты, старые факты все время звучат по-новому, для каждого нового поколения. Но главное даже не это.
Я разделяю тут два разных плана.
Один, извините, мой личный. Я сделал все что мог для создания этого фильма (кстати, фильм, разумеется, делал не я, а два замечательных режиссера — Алексей Шишов и Елена Якович). Так вот, я сделал все что мог для создания этого фильма по очень простой причине — я не мог этого не сделать. Понимаете, бывают такие вещи, которыми ты «заболел» и которые тебя не отпускают. Это и долг памяти, и необходимость излить свою личную боль и мысли, которые тебя одолевают днем и ночью. Я думаю, что так создаются все настоящие фильмы, когда их авторы не преследуют прагматическую цель — заработать деньги, призы и т.д.
Но второй мотив был общим и сугубо прагматическим. Если хотите, воспитательным или даже более того — идеологическим.
Да, много снимают, да, много говорят. Но люди не знают. По опросам в разных странах, до 50% людей вообще знать не знают, что такое Холокост. В России это не так, но тоже — масса людей не знает.
А такое незнание — это не просто «отсутствие информации». Конечно, плохо, если человек не знает, кто такие царь Дарий или Кир, когда правил Карл Великий и т.д. Но в общем такое знание или незнание мало что меняет в нашей реальной жизни или в жизни данного человека.
Если же человек не знает про Холокост, то это значит, что он больше других подвержен страшным мифам — ксенофобским мифам, антисемитским мифам, нацистским мифам. Эти мифы живы. А раз живы — с ними необходимо бороться.
Знаете, в мире есть так называемые историки-ревизионисты. Одного из них недавно в Австрии осудили на три года тюрьмы. Так вот, эта «научная школа» отрицает факт Холокоста. Казалось бы — и многие так и говорят — ну и что? Это научная дискуссия, каждый имеет право на свою точку зрения, за что же тут сажать в тюрьму, где же свобода и т.д.?
Но дело в том, что эта точка зрения не просто грубо лжива — это в науке бывает. И не просто является глубоким оскорблением для миллионов людей. Главное в другом. Когда говорят: «Холокоста не было…», то всегда недоговаривают. А подразумевают другое: «Не было — но будет!».
Отрицание Холокоста — это трусливая, подлая форма оправдания Холокоста, это трусливая, подлая форма призывов к Холокосту, провоцирования нового Холокоста. Вот в чем все дело. Вот почему вопрос о Холокосте — совсем не исторический, а современный, жгучий вопрос.
Поэтому наш фильм — это конечно же и политика, и идеология чистейшей воды. Это — действие в борьбе, в борьбе с антисемитизмом, ксенофобией, с современным нацизмом.
Известия: Но послушайте, давайте посмотрим на вещи трезво. Сегодня любой человек имеет абсолютно все возможности знать правду про Холокост. И если он ее не знает, то не потому, что негде узнать, а только потому, что он не хочет знать! Он прячется от этой правды — в том числе и по названным вами причинам. Есть и другие причины, куда более простые: вульгарное равнодушие, эгоизм. Люди устали от ужасов, людям неприятно смотреть на этот пепел, на груды детских ботинок, на колючую проволоку, на эти живые скелеты. Я сам много раз слышал такие слова: «Хватит! Неприятностей мне в жизни и так хватает, я уж лучше нервы поберегу!». Что же получается? Такие фильмы, как ваш, смотрят те, кто и так все знает, кого эта тема кровно задевает — но их-то просвещать не нужно! А те, кого как раз нужно просветить, — они и не смотрят. Так для кого же, для чего же такие фильмы снимают и показывают?
Кантор: Да, отчасти вы правы. И все-таки… Я руководствуюсь старой мудростью: «Господи, дай мне силы изменить то, что я могу, терпение принять то, что я изменить не могу, и разум — отличить первое от второго».
Я не могу выкорчевать антисемитизм и нацизм по всему миру — и у меня есть терпение понять, что эта мерзость есть и будет, по крайне мере на мой век хватит. Но у меня есть силы для того, чтобы что-то менять, чтобы не сидеть сложа руки, а стараться, чтобы этой дряни было меньше. И я стараюсь различать — какие задачи тут утопические, а какие — реалистические.
Если хоть 100 тысяч «незаинтересованных» зрителей посмотрели наш фильм, если хоть у 30 тысяч из них что-то, может быть, впервые, в душе шевельнулось — я уже считаю, что мы сделали важное дело, я уже доволен. А объективные цифры говорят, что фильм посмотрели миллионы и среди них конечно же не только евреи, не только те, кто потерял родных и близких, не только те, кто сознательно ненавидит фашизм. Наверняка был какой-то процент (надеюсь, что немалый) и «простых» зрителей, которые никогда особо об этом не задумывались. Наконец, те люди, у которых эта рана жива. Я уверен, что хоть наш фильм и тяжелый, и горький, но и этим людям стало на миг легче — кто-то о них, об их боли думает, кто-то о ней говорит, не замалчивает. «Счастье — это когда тебя понимают». Наверное, «счастье» — не то слово, которое здесь надо употребить, но если людям стало на миг легче, если они чувствуют, что вот она — правда, правда звучит громко, вслух, то значит, мы сделали для этих людей важное дело.
Известия: Скажите, а вы сами в процессе работы над фильмом поняли для себя что-то новое и важное про Холокост?
Кантор: Да. Понимаете, чем больше про это узнаешь, тем меньше можешь понять — как же это все-таки могло быть?
Дело совсем не в евреях. Непонятно главное — как можно разработать целую технологию хладнокровного уничтожения людей, заведомо абсолютно ни в чем не повинных? Вот ведь что резко выделяет Холокост из всей истории страданий человеческих, то есть из всей человеческой истории.
Да, войны — это ужасно, развязываются все самые страшные, агрессивные, злобные инстинкты. Во Второй мировой погибло свыше 50 миллионов. Но мир особо выделяет именно жертв Холокоста, 6 миллионов. Кстати, при советской власти официальная пропаганда всегда растворяла их в общем потоке — «погибли мирные советские люди». И сейчас типичный разговор антисемитов — «что вы, евреи, выделяете своих погибших. Что они — не такие же, как все? Особые?».
Так действительно — почему мир из всей трагедии войны особо выделяет именно Холокост? Из-за особой любви к евреям, что ли?
Конечно же нет. Я, честно говоря, вообще не очень-то понимаю, что такое любовь (или тем более нелюбовь) к отдельному народу, будь то евреи или чукчи. Вот я — еврей. И что — вы поэтому должны меня любить или не любить? Наверное, если вы нормальный человек, то все-таки будете относиться ко мне исходя из истории наших отношений, исходя из моих поступков и т.д., а не исходя из моей национальности. По крайней мере так рассуждаю я сам и все люди, которых я считаю нормальными людьми. «Коллективной вины», равно как и «коллективных заслуг», не бывает — это штука всегда индивидуальная.
Так вот, особое отношение к Холокосту совсем не равно особому отношению к евреям. Ничего подобного! Я знаю людей, которые не испытывают к евреям никаких особых чувств, больше того — знаю и тех, кому не нравятся какие-то реальные или мнимые «типично еврейские» черты, но которые очень остро чувствуют трагедию Холокоста.
Потому что Холокост… Как сказать — это мера безумия человеческого, это мера абсолютной подлости человеческой, это — мера Абсолютного Зла, на которое способны люди. Не зря этот край разума, это Абсолютное безумие назвали Окончательным Решением. Окончательное расчеловечивание — да.
Абсолютно немотивированное массовое убийство! Тут дело даже не в невероятной, садистской жестокости. Дело в мотиве — точнее, в полнейшем его отсутствии. Не убийство на фронте. Не бомбардировки тыла. Не убийства партизан (или по подозрению в причастности к партизанам). Даже не убийства, совершенные каннибалом, убийства, чтобы съесть жертву. Каннибализм и то «понятнее» Холокоста. Но нет, нет и нет — убийства только ради убийства, убийства, в том числе грудных детей, ради уничтожения!
Да. Это — грань, предел человеческой подлости, перешедшей в безумие. Как в обычной уголовщине — убийство не с целью ограбления, не из ревности, даже не из хулиганских побуждений. Нет и нет! Убийство ради убийства, убийства серийные, убийства, совершенные маньяком.
Теперь представьте этого Чикатило всемирного масштаба. Представьте, что он втягивает в воронку своего безумия сотни тысяч людей, делает их палачами, серийными убийцами — и не только эсэсовцев, не только немцев, тут были и украинцы, и литовцы, и латыши, и словаки, были и русские, словом — представители всех народов (кстати, естественно, и здесь не может быть никакой речи о «коллективной вине» — ни по отношению к немцам, ни по отношению к другим народам). Вот эта массовая эпидемия, пандемия убийств — вот что такое Холокост.
И самое страшное — что это оправдывают (ну, в форме замалчивания) и сейчас! Я, кстати, ни разу не встречал ни одного юдофоба, который посмел бы вслух сказать — да, так и надо, надо сжигать и т.д. Нет, так не говорят. Не смеют. Но, конечно, многие антисемиты так думают — потому что безумие прилипчиво, потому что в душе человека есть какая-то садистская червоточина, которая откликается именно на сигналы безумной, абсурдной ненависти.
Известия: В душе каждого человека?
Кантор: Тут мы вторгаемся в какие-то такие глубины… Здесь уже нужен Достоевский. Кстати, как известно, Достоевский был злейшим антисемитом (все попытки его «отмазать» от этого дела — всего лишь лицемерие). Но Достоевский был антисемитом до Холокоста, до массовых погромов начала ХХ века. И мне очень интересно — остался бы он антисемитом, если бы знал то, что знаем мы?
Но, как бы Достоевский ни относился к евреям, он дал, по-моему, самое точное, самое пронзительное, жгучее описание безумия человеческого садизма, немотивированной жестокости, жестокости и кровожадности ради жестокости и кровожадности — вспомните хотя бы сон Раскольникова о том, как насмерть засекают лошадь, рассказ Ивана Карамазова о садистской жестокости в отношении беззащитных детей. Когда я это читаю, я вижу именно Холокост…
Так вот, какой-то элемент садизма, видимо, есть в каждом человеке, есть в каждой культуре, в культуре человечества в целом. Но у нормальных людей этот элемент подавлен, загнан глубоко в подсознание, переработан. А тут – в нацизме — создана целая культура торжествующего садизма. Государственного садизма, который описал Оруэлл: «убийство ради убийства».
Известия: Но ведь Холокост не единственный случай геноцида.
Кантор: Безусловно. Был геноцид армян в 1915-м. Во время войны немцы осуществляли не только Холокост, но и геноцид цыган.
Поэтому наш фильм — о геноциде вообще. Чужого горя не бывает, чужого геноцида не бывает. Если сегодня геноцид против евреев, то завтра аппетит придет во время пожирания людей — и людоедская машина потребует нового сырья, нового мяса. Известно, что после уничтожения евреев планировались новые акции — на сей раз уже против куда более многочисленных славян. Раз спущенное с цепи безумие остановиться не может — как взбесившееся животное будет бросаться, пока его не уничтожат.
Сегодня ситуация опять очень тревожна — в том числе в нашей стране. Национализм стал чуть ли не единственной популярной идеологией. Да, он далек от тех безумств, о которых мы говорим. Но в этом и была для нас главная задача, сверхзадача, если хотите, — показать, в какой конечный пункт прибывает поезд национализма, ксенофобии. Этот пункт — Освенцим. И видя, как этот поезд только начинает движение, надо об этом помнить и делать все, чтобы его остановить.
Известия: Вы считаете, что это возможно?
Кантор: Я в этом уверен. И в любом случае буду стараться делать для этого все, что в моих силах.
