Москва, ГМИИ им. Пушкина, 2 декабря 2013 года

Добрый вечер! Большая радость, что так много любителей искусства пришли на открытие этой выставки. Я думаю, что эта выставка совершенно исключительная. Это праздник! Она очень возвышена по своим целям, по своему содержанию, по своему качеству. Вместе с тем, эта выставка, конечно, удивительная. Я бы сказала, после выставки «Москва-Париж», которая состоялась в залах нашего музея, если мы говорим об искусстве XX века, это такая равнозначная выставка для нашего музея и, может быть, для выставочной истории в Москве.

Конечно, «Москва-Париж» охватывала только одно 30-летие – первое 30-летие двадцатого столетия. Эта выставка претендует на более широкий такой временной охват. Но по тем акцентам, которые на ней расставлены, на том, что устроитель этой выставки считает главным, она находится в этом же ряду, то есть очень важного слова об искусстве нашего столетия – такого сложного, такого драматического, а часто трагического в плане развития искусства.

Художникам очень трудно сегодня, потому что они с самого начала столетия на переломе, на отказе от каких-то ценностей, на поиске нового. И, разумеется, на этом пути могут быть самые разные решения: могут быть провалы, могут быть неудачи. Удивительное чутье и не просто вкус, а какое-то историческое, я бы сказала, присущее понимание процессов культуры, которые обнаружил наш коллекционер Вячеслав Владимирович. Здесь менее сотни художественных произведений, но прочерчена такая ясная, такая четкая и такая выразительная линия. Всего ли мне здесь хватает из того, что есть в живописи XX века? Нет, не всего, что-то пока не учтено. Но вместе с тем, появились художники, которых я не встречу никогда, ни на наших биеннале, которые делаются по принципу: раньше было так, а теперь – по-другому. Одним словом, здесь найден такой баланс при взгляде на искусство XX века, которого я не припомню. Если вы скажите, что вы помните, это будет хорошо. Ни на одной из выставок, которые приходилось видеть до того, выставок, которые претендуют на какое-то слово об искусстве XX века.

Этот баланс для меня страшно важен. Я просто вздрогнула, когда увидела Жилинского. Нет его на выставках, посвященных нашему времени, претендующих на современность. И не только его, а того же Люсьена Фрейда, того же раннего Ротко, а не позднего Ротко, и так далее. Здесь есть эти вещи, они присутствуют – значит, собиратели считают, что это важно, что это входит каким-то звеном не просто всех понемногу, нет, а в одно из главных звеньев развития XX столетия – проблема натуры, жизни и искусства. Здесь нет вещей, которые бы оскорбляли наш взгляд какими-то натуралистическими пристрастиями. Их нет. Но есть вещи, которые связаны с натурой напрямую. И вместе с тем это абсолютно новое искусство, это искусство XX столетия.

Меня поражает вот эта прозорливость, это умение найти этот баланс. И я повторяю, здесь есть звенья, которые можно дополнять с тем, чтобы это стал просто идеальный музей искусства XX столетия. Здесь есть совершенно фантастические по качеству вещи. Но я считаю замечательной картиной, которая открывает все, Репина, а именно «Парижское кафе». Ведь это вещь 70-х годов, но как она ложится в общую концепцию и как она нужна вплоть до самого конца. Но я уже не говорю об этом восхитительном Серове, которого мне довелось видеть еще в коллекции до создания музея и многих других, в том числе, и шагаловских вещей, и других совершенно великолепных произведений.

Есть картины и мастеров, которым собиратель уделяет особое внимание. Скажем, Сутин, его много картин здесь, и они дают очень законченную картину вклада этого художника XX столетия. Мне кажется, что совершенно безумно интересно представлен Тышлер, потому что мы были хорошо знакомы с Александром Григорьевичем, и после его кончины его вдова Флора Сыркина передала нам 150 картин, причем среди них великолепные вещи, в том числе 20-х годов. Но то, что я увидела здесь (и «Директора погоды») – это вещи совершенно уникальные, первоклассные и просто гениальные вещи, которые как-то по-новому обозначают место и смысл искусства Александра Тышлера для всего XX столетия.

Я думаю, что замечателен дизайн, в котором представлена эта выставка. Это работа француженки нашей дорогой Натали Криньер, которая работала с нами над целым рядом выставок здесь в музее: и над выставкой Корбюзье, Диора и некоторых других выставках. И надо сказать, как мне кажется, она нашла и ритм, и шаг, и цвет, и освещение, которые особенно как-то еще приподнимают эту выставку.

Журналисты меня сегодня спросили: «Коллекционерство – это болезнь?» Нет, это страсть! Это прекрасная страсть! Но это, конечно, одержимость. Это не болезнь. Это одержимость. И для того, чтобы так собирать это, надо быть одержимым этой страстью. Но, кроме того, надо еще кое что: надо уметь чувствовать, слышать свое время. Свое время слышали Сергей Щукин, Иван Абрамович Морозов. Свое время слышал Третьяков, а это было почти то же самое время, немножко раньше. Великие коллекционеры слышали свое время и умели давать на него ответ, больше того – иной раз вперед самого понимания этого общества. И мы видим в последних залах присутствие картин художников, которых мы еще не до конца оценили, может быть. Мы их не до конца понимаем, но они говорят о нас, о нашем времени. И им принадлежит будущее так же, как и тем мастерам, которые, скажем, находятся в этом зале и уже всеми признаны.

Я желаю успехов в этой деятельности, она очень важная для нас для всех, потому что это есть состояние нашей души – искусство. Это, может быть, самое главное, чем обладает каждый человек в отдельности – душой, пониманием красоты, пониманием своего мира. Я желаю вам, Вячеслав Владимирович, еще много и чудесного на этом пути, на который Вы добровольно встали!